И ни один день без волшебства не проходит.

Всё вокруг - нет, ты оглянись! - наполнено счастьем самим.
Лица прохожих, жестяные крыши, облака невероятно светлые и небо им подстать.
Почки на деревьях с каждым днём набухают всё больше и яснее, и совсем скоро они лопнут практически одновременно, чтобы во всём городе - да что там! - всюду, куда только можно дотянуться ястребиным взором, в свои права вступила весна.

Ребёнок заливисто смеётся, водит палкой в ручейках, выковыривая оттуда прошлогодние иголки, шишки, методично вымачивая ботинки в каждой (без исключений!) луже. Он не думает о плохом, плохие мысли ребёнка не посещают до тех пор, как он не пойдёт в школу. И оттого дети такие счастливые, а по детству все так тоскуют: взрослые слишком взрослые, чтобы с восхищением рассматривать найденные в весенних ручейках камушки.

А я не взрослая. Я уже почти девушка, но ни в коем случае не взрослая (хотя иногда притворяюсь). И мы вместе с ребёнком шишки выковыриваем из ручейков, чтобы они веселее журчали, быстрее бежали.
Я делаю ребёнку кораблик из найденного в кармане чека, и на лице у него такое счастье, да что там у него? У них обоих! - кораблик и мальчик словно бы всегда были лучшими друзьями. Первый сразу же отправляется в дальнее плаванье, а второй помогает первому не попасть в кораблекрушение, вытаскивает прутики и мокрую коричневую листву из бурного потока. Они бегут вперёд - один по волнам, другой по мокрому асфальту - и радуются весне именно так, как не умеют радоваться взрослые.

А я иду позади них, совершенно не огорчаясь забытому дома телефону. Птицы громко поют о счастье, солнце щекотит лицо и макушку, чуть пригревая. На лице у ребёнка веснушек так много, что я сбилась со счёта на третьем десятке. А ещё потому что он убежал вперёд, оставляя за собой серебристо-колокольчиковый смех - смех детства, смех счастья, смех весны.

Всё просыпается, и я просыпаюсь.
Ну же, и ты проснись!
Я жду тебя.